Эта штука посильнее фаустпатрона

Ярослав Забалуев

Газета.РУ, 18/08/2009

В прокат выходят «Бесславные ублюдки» Квентина Тарантино – фильм о войне евреев с нацистами и победе кино над историей.

«Каждый из вас должен мне по сотне нацистских скальпов», – напутствует свою команду перед заброской в оккупированную Францию сержант Альдо Рейн, обладатель придурочных усов и героической челюсти. Он ненавидит фашистов, по понятным причинам его прозвали Апачем, а в возглавляемый им отряд «бесславных ублюдков» входят лучшие евреи со всей Америки, питающие к немцам аналогичные чувства. Помимо скальпирования, в меню входит разнос вражеских голов бейсбольной битой в исполнении Жида-медведя, а также вырезание свастики на лбу охотничьим ножом. Поначалу сугубо партизанская миссия десантников-изуверов становится куда серьезнее, когда выясняется, что в маленьком парижском кинотеатре на премьеру фильма «Гордость нации» соберется вся верхушка Рейха. С другой стороны, хозяйка кинотеатра, лишившаяся по милости эсэсовской ищейки Ханса Ланды семьи и выжившая лишь чудом еврейка Шошанна Дрейфус, готовится зачитать фашистам отходную собственного сочинения.

Конец войны близок как никогда.

После парного танца Квентина Тарантино и Мелани Лоран на красной дорожке Каннского кинофестиваля о «Бесславных ублюдках» говорить совершенно не хотелось. Еще меньше говорить о них хочется после их просмотра. Нет, картина вызывает целый ряд непреодолимых желаний: кричать, говорить цитатами, изображать Брэда Питта, который после невнятного Бенджамина Баттона сыграл одну из своих лучших ролей, но думать о том, что всем этим мастер хотел сказать, не хочется совсем. Режиссер, которого поклонники уже давно записали в классики, а злопыхатели (и завистники) считают талантливым бастардом (ублюдком) из видеопроката, в своих последних фильмах вышел на какой-то недосягаемый уровень акробатической легкости. И взятая планка, конечно, в наименьшей степени лежит в сфере высоколобого киноискусства.

Претензии критиков, с прохладцей принявших «Бесславных ублюдков» в Канне, в общем, понятны. Творческий метод Тарантино, при всех бесспорных драматургических достоинствах, не менялся со времен если не дебютных «Бешеных псов», то уж точно с «Криминального чтива». За лихими постмодернистскими кульбитами легко было не заметить, как менялась только интонация – тяга к жестокости все больше уступала место нежной любви к женским пяткам, большим пушкам и любимым фильмам. Конкретно в «Ублюдках» он взял штампы итальянского военного трэша (оригинальные «Бесславные ублюдки» Энцо Кастеллари, название которых Тарантино позаимствовал шутки ради, рассказывали о четверке американских солдатов-отморозков, захватывающих боеголовку к «Фау-2»), спагетти-вестернов и еще столь же любимых низких жанров, отрезал самые яркие кусочки, а потом собрал в один фильм, который вдруг оказался не кособоким гомункулом, а диким, но, как всегда, обаятельным.

Разобраться в том, как ему это удалось (или нет), бессмысленно и вместе с тем бесконечно увлекательно.

Тарантино впервые в своей карьере взялся за конкретно историческую тему, причем выбрал сходу один из самых сложных ее вариантов – про войну шутить до сих пор себе позволяли либо британцы в «Мистере Питкине в тылу врага», либо создатели «гитлеркапутов», про которых и говорить-то неудобно. Тарантино не пытался представить свою версию событий и ни в коем случае не собирался ерничать. Вместо этого он если не раскрыл, то наглядно показал сам механизм фокуса, благодаря которому многие теряют всякую волю от его фильмов, и что в них, судя по всему, важно лично для него. Любая история, за которую он берется, становится частичкой его собственной реальности. Причем он ее не то чтобы придумал, а очевидно живет здесь сам и гостеприимно пускает пожить туда зрителя, понимая, что для него это единственная сравнительно доступная параллельная вселенная. Мир этот если не лучше, то уж точно веселее нашего – месть подают холодной, а часы становятся смыслом жизни и смерти. Теперь мы знаем еще и то, что кино здесь – штука посильнее фаустпатрона.