«Самый главный босс»: Триер, который смеется

Кажется, больше всего на свете Ларс Фон Триер (Lars von Trier) хочет отличаться от других. Быть не таким, как все остальные режиссеры. И даже более того — быть непохожим на себя самого. Постоянно что-то выдумывает, вершит, переворачивает с ног на голову. Такую бы энергию да в мирных целях, ан нет — очередную революцию человек готовит. После гигантов-тяжеловесов «Догвилль» (Dogville) и «Мандерлай» (Manderlay) Триер решил снять... страшно подумать, офисную комедию положений! Но неужели кто-то думает, что это действительно обычная комедия, каких мы видели тысячи? Дураков здесь нет, а если и есть, то они не являются целевой аудиторией фильмов данного режиссера.

Президент загибающейся IT-компании собирается продать свое дело видному исландскому бизнесмену. Проблема только в одном — он не является президентом компании официально — создавая собственную фирму, парень не был уверен в своих руководящих способностях и создал видимость среди коллег, будто является заместителем директора, а сам директор находится якобы в Америке и все свои распоряжения высылает по электронной почте или сообщает по телефону. Дело шло успешно: он списывал на так называемого самого главного босса все свои неприятные распоряжения — увольнения, штрафы, ужесточения дисциплины и отмены корпоративных уик-эндов. Однако теперь полезная мистификация мешает сделке — дотошный исландец заявляет, что будет подписывать договор о продаже только с директором, и нашему выдумщику остается только одно — нанять безработного актера, чтобы тот сыграл ему «самого главного босса». Актер соглашается, но тут-то и начинаются самые главные сложности: коллеги по работе, наконец-то увидевшие своего угнетателя, выясняют с ним отношения, а сам лже-директор чересчур глубоко входит в свою роль.

Чем Триер отличился в этот раз? К примеру, весь фильм от начала до конца был снят без участия оператора, а съемку режиссер доверил собственноручно изобретенной системе «Automavision», которая самостоятельно выстраивала композицию кадра, крупность, диафрагму и цветовое решение, ориентируясь на то, какие объекты перед ней находятся и как они движутся. Исключением стал только эпизод со слоном в зоопарке — вредная компьютерная система каждый раз игнорировала бедное животное, и Триеру, плюнув на все, пришлось самому взять камеру в руки, чтобы слон все-таки был в кадре.

Но этим новаторство не ограничилось — режиссер устроил своеобразную викторину. Как он сам официально заявил, в картине были размещены так называемые визуальные ключи — странные или неуместные элементы картинки, которые выпадают из общего контекста фильма и служат диалогом между зрителем и режиссером на принципиально новом уровне. О том, что это за ключи и какую функцию они выполняют, сам Триер говорит весьма туманно, но совсем нетуманны его намерения относительно тех людей, которые смогут найти ключи в «Самом главном боссе». Один из тех удивительных людей, кто разгадает триеровскую головоломку, получит денежный приз и небольшую роль в новом фильме культового циника.

Кстати о цинизме и самом фильме непосредственно. При всем мудрствовании картина местами феерично смешна: герои чудят, сюжет порой выдает удивительные повороты, а сам режиссер влезает в кадр, отпуская циничные замечания в сторону комедийного жанра и даже своей собственной персоны. Серьезно к этому проекту относиться невозможно. «Самый главный босс» — едкая шутка, ироничная ухмылка зловещего тирана от кинематографа. И пусть актер на экране старательно изображает из себя директора, мы-то знаем, что «Самый главный босс» — это сам Триер. Оператора он уже уволил — кто следующий на очереди? Надеюсь, не зрители?